Хотя, я согласен с Сашей: в Бродском и сволочного хватало тоже.

Просто сравните их всех с Высоцким, который тоже мог бы обидеться, свалить и ругаться оттуда, получая свои серебряники. Но Высоцкий, как мужик себя вел, до конца. И любил — и людей, и страну. Сумел разглядеть куда больше, чем какие-то вымышленные "советские" и т.п.

Ага, до конца пил и кололся.

ИИИИииии .... немного перефразируя, получаем ..... "не любить "Путина", и любить Россию" Тот же маркер, вид сбоку....

Церковь бы могла помочь ему спастись от этого, вера, да не дошел он до нее... Только тут речь не об этом. Многие из сваливших — и там не бросили пить, как тот же Довлатов. Не об этом сейчас речь.

Высоцкий был слишком любим и популярен для этого. Да и человек он был другой. Бродский - более от головы.

И хватает же у людей наглости о гении русской поэзии Иосифе Бродском рассуждать. Вы все никто против него.

Не срабатывает ваш маркер. И вспомните разговоры с тем же Егором здесь, не говоря уже об остальном легионе. Вместо слово "советский" — быстренько взяли на вооружение "вата". Вот и вся любовь к России. А если вы о любви внутри рукожопатных своих тусовочек, то к России это не имеет никакого отношения.

Напротив — все в стиле русофобских стихов. Все те же гимназисты, из стиха Бунина... Вот вся ваша любовь:

Падите на колени перед его портретом, побейтесь головой о пол. ))

Я, наверное, ваши религиозные чувства оскорбил? ) Упомянув о русофобских стихах Бродского. О высказываниях — умолчал. Лишние они.

Простите, если вы себе кумиров насоздавали, то и поклоняйтесь им... К другим-то чего пристаете? )

Мне кажется, Высоцкий слишком себя накручивал, взвинчивал. Но для него это было как-то естественно, органично.

А Довлатов вроде и не ругал СССР. Я читал у него кое-что. Крамолы и хулы не заметил. У него скорее незлая ирония и юмор.

И почему человек должен меняться так уж резко? И Галич, и Солженицин на Западе писали примерно то же, что и в СССР.

А Солженицын так вообще в России и в мыслях о России растворился.

Так может потому и был любим, что человек был другой?

У Бунина есть и русофильские стихи.

Человек, который любит Россию, не может где-то не ненавидеть ее за что-то. Другой вопрос что перевешивает: любовь или ненависть.

Ведь Россия - это люди. А как писал Пушкин:

"Кто жил и мыслил, тот не может
В душе не презирать людей;"

Но это же не значит, что мы должны руководствоваться ненавистью в отношении к ним.

Психованый какой-то... надо подальше от него держаться. Вдруг, заразный? :shok:

Давайте дружно возненавидим Лермонтова с его:
Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ...

Может быть. Но это - разный жанр, так сказать. Высоцкий - для всех. А Бродский - не для всех. Он для умничающих интеллигентов-интернационалистов и для юношей бледных со взором горящим, очарованных городским декадансом.

Авторство оспаривается сейчас.

ну вот смотри — затравили там Пушкина из-за жены, или покритиковали, и он в порыве вдохновения это написал. А вы теперь читаете, и думаете — о, руководство — презирать людей? Не думаете вы так. Еще раз повторяю — поэту — не апостолы. И не надо у них искать ответов на какие-то серьезные вопросы. Вернее, через этот этап все равно проходишь, но.. Оставаться на нем навсегда — это детский сад.

Так чего ж ожидать, если и Гёте для них - ноль без палочки. "Почитаем всех нулями, единицами - себя".

И. Бродский. «Сретенье»


Когда Она в церковь впервые внесла

Дитя, находились внутри из числа

людей, находившихся там постоянно,

Святой Симеон и пророчица Анна.

И старец воспринял Младенца из рук

Марии; и три человека вокруг

Младенца стояли, как зыбкая рама,

в то утро затеряны в сумраке храма.

Тот храм обступал их, как замерший лес.

От взглядов людей и от взоров небес

вершины скрывали, сумев распластаться,

в то утро Марию, пророчицу, старца.

И только на темя случайным лучом

свет падал Младенцу; но Он ни о чём

не ведал ещё и посапывал сонно,

покоясь на крепких руках Симеона.

А было поведано старцу сему

о том, что увидит он смертную тьму

не прежде, чем Сына увидит Господня.

Свершилось. И старец промолвил: «Сегодня,

реченное некогда слово храня,

Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,

затем что глаза мои видели это

Дитя: он – твоё продолженье и света

источник для идолов чтящих племён,

и слава Израиля в нём». – Симеон

умолкнул. Их всех тишина обступила.

Лишь эхо тех слов, задевая стропила,

кружилось какое-то время спустя

над их головами, слегка шелестя

под сводами храма, как некая птица,

что в силах взлететь, но не в силах спуститься.

И странно им было. Была тишина

не менее странной, чем речь. Смущена,

Мария молчала. «Слова-то какие.»

И старец сказал, повернувшись к Марии:

«В Лежащем сейчас на раменах твоих

паденье одних, возвышенье других,

предмет пререканий и повод к раздорам.

И тем же оружьем, Мария, которым

терзаема плоть Его будет, Твоя

душа будет ранена. Рана сия

даст видеть Тебе, что сокрыто глубоко

в сердцах человеков, как некое око».

Он кончил и двинулся к выходу. Вслед

Мария, сутулясь, и тяжестью лет

согбенная Анна безмолвно глядели.

Он шёл, уменьшаясь в значеньи и в теле

для двух этих женщин под сенью колонн.

Почти подгоняем их взглядами, он

шагал по застывшему храму пустому

к белевшему смутно дверному проёму.

И поступь была стариковски тверда.

Лишь голос пророчицы сзади когда

раздался, он шаг придержал свой немного:

но там не его окликали, а Бога

пророчица славить уже начала.

И дверь приближалась. Одежд и чела

уж ветер коснулся, и в уши упрямо

врывался шум жизни за стенами храма.

Он шёл умирать. И не в уличный гул

он, дверь отворивши руками, шагнул,

но в глухонемые владения смерти.

Он шёл по пространству, лишённому тверди,

он слышал, что время утратило звук.

И образ Младенца с сияньем вокруг

пушистого темени смертной тропою

душа Симеона несла пред собою,

как некий светильник, в ту чёрную тьму,

в которой дотоле ещё никому

дорогу себе озарять не случалось.

Светильник светил, и тропа расширялась.

16 февраля 1972


Но это никому не нужно, нужно дерьмо выискивать с лупой в руках.

Так о том и речь. ) Только вот православие — тут совсем не причем. ) А умничающие интеллигенты-космополиты... Ну, кто-то из них умнеет, а кто-то нет. Взрослеет даже, так точнее... Или нет. ) Некоторые так до конца и поклоняются своим кумирам. ) Испытывая невероятный кайф, что они, по Розанову — не такие, как прочие человеки! )) Тем и попадают в ловушку к лукавому.

Вообще-то Высоцкого не гнали и не гнобили так как Бродского.

Я не спорю. Иногда очень странно выглядят поэты, писатели и проч, когда рассуждают о великих вещах. Нужны более разумные и духовные ориентиры.

Как культурный материал, чтобы Бродский показал, как он красиво поиграл словами? Смотрите, мол.... какой я сделал рерайт стихотворный.. Не, красиво, да... А что еще? Любовь? Нет. Он очень холодный, Бродский, как замороженный. Зато гордился, что больше всех рифм знает! )

Хотя я допускаю, что у вас, Михаил, при чтении этой зарисовки — сразу внутри разгорается огонь веры, и вы делаетесь еще больше христианином, чем есть. )) И даже подумываете, не написать ли научную работу о таинственных, сакральных и очень глубоких словах:

То есть в Ленинграде городе, у Пяти Углов стояли такие весы, куда приходили творческие люди, и взвешивали — кого как гнали? И если стрелка на пару делений заходила за красную черту — все, пора валить и ругаться? ))

Откуда вы знаете, что переживал Высоцкий? Лично я из песен больше... Бродские — стихи, да. Лимонов верно сказал, что он как архивариус, пытается перечислениями составить стихотворные каталоги всем вещам на свете..

Только холодно.. Красиво, но холодно, в 98% творчества. На любителя. Но о них мы уже поговорили. )

А чем так уж плох интернационализм-космополитизм, если не доводить его до крайности?

И в Православии говорится, что нет ни иудея, ни эллина. Русский коммунизм уловил эту всемирность русской души. Поэтому проблем с национальным самосознанием было меньше.

И вообще, в Писании о любви к родине очень мало говорится, а если и говорится, то как-то очень отдаленно, расшифровывать надо. Там больше о любви к людям вообще и про человеческие отношения.

Ну по-крайней мере Высоцкого не судили, не приговаривали, не высылали из страны.

Высоцкий работал в театре, писал песни, стихи, снимался в кино. У него была бешеная популярность.

А Бродскому просто не давали ничего делать, не печатали. И что, он должен спокойно утереться и вытирая битую личность бормотать благодарные слова родине?

Для этого надо быть или очень любвеобильным или мазохистом.